Самая знаменитая ныне оперная певица из Польши — обладательница редкого голоса колоратурное контральто Эва Подлесь приехала в Россию для того, чтобы поздравить с 50-летием Государственный академический камерный оркестр России, которым сейчас руководит Константин Орбелян. Сначала она спела свою фирменную программу из оперных арий Вивальди, Генделя и ставшей ее визитной карточкой кантаты Россини Жанна Д'Арк в Большом зале Московской консерватории. А завтра сделает дубль на сцене Академической капеллы, открывая XV Международный фестиваль Дворцы Санкт-Петербурга . С пани Подлесь встретилась обозреватель Известий Мария Бабалова.

Автор: Мария Бабалова

- вопрос: Сегодня модно исполнять старинную музыку в аутентичном стиле под аккомпанемент инструментов барочной эпохи. Почему же вы поете Генделя и Вивальди в сопровождении современного оркестра?

- ответ: Можно, конечно, и поэкспериментировать. Но мне кажется это несерьезным. Спрашивается, кто спал с Генделем или Вивальди и точно знает, как тогда пелась их музыка. Все давно потонуло в легендах. Мы живем в XXI веке, зачем же хранить масло за окном, если есть холодильники. Старинные инструменты звучат очень бедно в сравнении с современными, звук которых более мощный и красивый. Надо просто петь сердцем, так, как мы живем: со страстью.

- в: Большую часть вашего репертуара составляют так называемые брючные партии, где вы должны высказываться от имени мужчины. Что в этом процессе самое интригующее для женщины?

- о: Во-первых, выходить на сцену в мужском костюме — серьезное испытание для женской фигуры. Во-вторых, очень забавно почувствовать себя каким-то абсолютно неведомым зверем . Должна признаться, я часто не могу понять мужскую психологию. Но замечаю, что в брючных оперных партиях гораздо больше чувственности, чем, к сожалению, у реальных мужчин.

- в: Сегодня вы больше предпочитаете петь концерты или спектакли?

- о: Конечно, оперу. В спектакле певец не мучается так, как на концерте, где я должна одна петь два часа. И огромный зал слушает только меня и смотрит только на меня. Нет никакой возможности уйти со сцены и немного отдохнуть. И никто не поможет, если даже что-то случится. Но есть у сольного концерта и хорошая сторона. Нет режиссера, иногда и дирижера — никого из тех, кто обычно очень мешает певцам. Я сама себе хозяйка. Но надо сказать, сегодня я довольно легко решаю эту проблему, откровенно формулирую свою позицию, пытаюсь найти компромисс. А если, что... Это когда я была молодая, боялась произнести: Дурак! Пошел вон, мы вместе больше не работаем! Теперь — пожалуйста. Ведь если на сцене что-то получается плохо, первыми расплачиваемся мы, певцы.

- в: Лучшие российские певцы очень редко выступают дома. Вы также не часто балуете своим пением поляков?

- о: Я практически не выступаю дома. Хотя я безумно устала собирать и разбирать чемоданы и ненавижу путешествовать. Я панически боюсь летать. В молодости моей маме цыганка нагадала, что у нее будут две дочери, одна из которых погибнет в авиакатастрофе. Это точно буду я, потому что я полжизни провожу в самолетах.

Если бы в Польше мне платили такие же деньги, что я зарабатываю на Западе, я никуда бы не ездила: жила дома, спала в своей постели. Это было бы замечательно, но в Польше совсем нет денег.

- в: Из-за этого вы несколько лет жили во Франции?

- о: Да. Мы очень долго жили в Париже. Но мы уехали из Польши только тогда, когда в стране уже ничего не было. У меня были деньги, но купить на них я ничего не могла. Мой муж трое суток стоял в очереди, чтобы залить бак бензина. Так жить дальше было невозможно. В Париже у нас был собственный дом, который я в конце концов с огромным удовольствием продала. И вернулась домой, как только закончился социализм.

- в: Вы прекрасно говорите по-русски. Это, наверное, тоже отголосок социализма. Как часто сегодня вам приходится это делать?

- о: Крайне редко. Раньше я очень хорошо говорила по-русски. А сегодня этот язык стал для меня чем-то вроде эсперанто. И я хоть и редко, но с радостью приезжаю в Россию. Потому что помню конкурс Чайковского, после которого я стала национальной героиней в Польше, потому что я была первая и, думаю, последняя польская артистка, получившая премию, пусть и третью, на этом конкурсе. Помню, когда объявляли имена лауреатов публика устроила мне сумасшедшую овацию. С тех пор в России у меня много очень верных поклонников. Тогда, в 1978 году, я провела в Москве шесть недель. Жила в гостинице Россия . Помню, в барах на каждом этаже икра продавалась за копейки. Я так завтракала три недели, а потом и икра, и прочие умопомрачительные вкусности вдруг исчезли без следа. Остались только яйца.

- в: Вы гурманка по натуре?

- о: Я — Бык по гороскопу, а они все, и я не исключение, любят хорошо поесть и выпить. Но еще среди них очень много талантливых людей. В 20 лет я могла накануне выступления пить и гулять с друзьями целый вечер, а на следующий день петь, как ангел. Теперь нет. Я стала умнее. Перед выступлением мне надо отдыхать, чтобы сохранить голос, как можно дольше.

- в: Это и есть основной ингредиент вашего успеха?

- о: Да. И еще. Я ни разу не сказала да ни одному агенту, пока не увидела нот того произведения, что он предлагал мне исполнить. Я всегда очень аккуратна в выборе репертуара. Моя сестра потеряла голос навсегда, думаю, самый прекрасный в мире альт, только потому, что ее то и дело заставляли петь вещи, губительные для нее. Она долгое время даже не могла говорить.

- в: А вы сегодня поете с таким же удовольствием, как и 10—15 лет назад?

- о: Я уже 50 лет на сцене. Я дебютировала в четыре года как ребенок мадам Баттерфляй.

Я дома бываю не больше двух недель в год: один контракт следует за другим без пауз. Спасает только то, что со мной ездит муж. 27 лет назад мы решили, что он всегда и всюду будет со мной. Я не знаю, как я жила бы без его помощи и поддержки. Он прекрасный пианист с абсолютным слухом. Он — мое ухо. Мы с ним договорились, что он первый мне скажет: Конец, пора уходить со сцены . Я хочу, чтобы люди спрашивали меня: Почему вы уже не поете? А не шушукались мне вслед: Зачем она все еще поет? — как чаще всего и случается с певцами.